Так, А. Каплун рассматривает стиль как обязательную духовную субстанцию любой эпохи, бесстилия быть не может, вне стилевого развития искусство мертво. Даже такая, казалось бы, эклектичная эпоха, как XIX в., с его точки зрения была не бесстильной — это было время «много-стилья», равноправного существования нескольких стилей.

Столь разные точки зрения на природу одного и того же явления — свидетельство теоретической неразработанности самой проблемы стиля. А ведь от этого будет во многом зависеть объективная оценка модерна.

Изучению подвергалась и сама декоративная система архитектуры модерна.

Большинство современных исследователей по-прежнему склонно видеть в ней характерное выражение линейно-графического начала и рассматривать ее происхождение в связи с эволюцией живописи, основываясь на известных концептуальных установках книги А. Федорова-Давыдова.

Так, на них прямо ссылается Г. Стернин, характеризуя декорацию модерна.

Сходная точка зрения на генезис линеарной декорации модерна довольно широко распространена и в современной зарубежной историографии. А. Уиттик, например, прямо выводит ее из поздней живописи прерафаэлитов: «Мне кажется, что и этот стиль — еще один из отголосков стилей средневековья и раннего ренессанса, и представляет собою более позднюю стадию прерафаэлитизма».

Гидеон допускает мысль, что линеарные мотивы декорации модерна уже в какой-то мере были предвосхищены в стилизованных гнутых линиях металлоконструкций, впервые широко примененных в бельгийских вокзалах. Характеризуя архитектуру западноевропейского модерна, А. Берсенева говорит об определенном сходстве прихотливых линеарных мотивов его декора с особенностями стиля рококо.

Вместе с тем, анализируя декоративную систему архитектуры, модерна, исследователи уже не раз обращали внимание на обильно представленные в ней мотивы флоры и фауны, а в выражении непрерывного текучего движения, в пульсирующем ритме извивающихся линий стали усматривать и определенные ассоциации со строем музыки того-времени.