В стилизации,- поясняет она далее,- отношение к образу иное. Художника интересует общее — характер взаимосвязи элементов и форм, целое, а не деталь.

Он сохраняет как будто общие особенности образа, но трансформирует их согласно своим художественным вкусам, выявляет путем утрирования, гротеска близкие себе черты, применяя формы прошлого в новом контексте, подчеркивая одни и опуская другие детали, совершенно не заботясь об исторической достоверности воспроизведения источника…» И далее: «В стилизаторстве новое выражается робко, опосредовано, в стилизации — радикально и открыто, даже воинствующе, так как цель ее… новая закономерность, вернее новая форма и новый прием как следствие новых закономерностей.

Вытеснение стилизаторства стилизацией означало переход от объективизма, аналитичности, натуральности, свойственных искусству XIX века, к акцентированию субъективно-эмоционального начала, лиризма, обобщенности…

». В связи с этим иную оценку получила и архитектура неорусского и неоклассического стилей. Их самостоятельность и обособленность оказались лишь относительными.

Анализ образной системы модерна с характерной для него гротескной заостренностью форм помог увидеть эти качества и в интерпретации исторических стилей. Новое качество ретроспективных стилей начала XX в. заключалось в духовном образном прочтении старины.

Т. Каждая, Е. Борисова, Е. Кириченко усматривают существенную разницу между прежним натуралистическим методом освоения старины и целостным художественно-образным ее восприятием во времена модерна.

Это относится прежде всего к особенностям художественно-образного языка неоклассицизма, на котором лежала печать того же гротеска. Характерно, что ретроспективизм теперь не столько противопоставляется модерну, сколько выводится из него и сближается с ним общностью проблем.

Так, Е. Кириченко имела уже основание наметить эту связь и общность: «Ретроспективизм середины 1900-1910-х гг. непосредственно вытекает, а во многом и смыкается с модерном.