Бытовой интерьер середины XIX в. отразил «вещизм», царивший тогда на выставках, представлявших собой ярмарку различных экспонатов, эклектично соединенных в хаотическое зрелище; была разрушена какая-либо системность в расположении материала; эклектично оформленное пространство с обилием деталей по ощущению было столь же «вещным», как и сами экспонаты, но между ними не было никакой смысловой связи, каждая вещь существовала сама в себе. Точно так же «дворцовость» наружного облика павильонов не имела никакого отношения к ярмарочному характеру пространства и экспонируемому материалу.

В эклектичной системе выставочного пространства даже конструктивные новации в перекрытиях выглядели своего рода экспонатом — «вещью» на удивление публики.

Таким образом, выставочный интерьер с его рекламно-вещевым принципом в немалой степени способствовал воспитанию вкуса к многопредметности и эклектизму, утверждению количественных критериев в оценке уровня престижное и художественности бытовой среды.

Появление новых функциональных структур, вызванных развитием капитализма, разрушало выработанные классицизмом традиционные формы, которые трудно было приспособить для таких сооружений, как вокзалы, большие универсальные магазины, пассажи, банки, конторы и прочие.

Внутри старой нормативной системы шло развитие новых прогрессивных конструкций с новыми пространственными и композиционными возможностями.

Формообразующие возможности новой техники наиболее наглядно демонстрировали выставочные сооружения тех лет (например, павильоны Парижских выставок 1878 и 1889 гг.). В середине XIX в. всеобщее изумление вызвал «Хрустальный дворец» Пекстона в Лондоне, с ажуром легких металлических конструкций и стеклянными стенами.