Постройки московского и петроградского модерна

Постройки московского и петроградского модернаВ ретроспективном обличье модерн жил недолго, уже в конце 90-х гг. можно говорить о появлении в России построек «чистого» модерна. Модерн стали узнавать в России по его необычайной «модной» декорации, хотя новация его, как уже говорилось, затронула самые основы архитектуры. Проявившись в полную меру в особняках, модерн распространился и на массовую застройку (доходные дома), а также на общественные здания, т. е. стал широко употребимым стилем.

Его уделом стала и обширная сфера деревянного строительства, в стиле «модерн» проектировались многие станционные дорожные сооружения. При этом мы обнаружим и самое разное качество модерна, от профессионально выполненных столичных образцов до провинциальных пародий на модерн; вещи явно подражательные, бездумные и рядом с ними совершенно оригинальные, с признаками самостоятельного художественного мышления.

Встречаются и самые разные оттенки этого стиля, то в духе общепринятых европейских примеров, то выступающего в сугубо русифицированном национально-романтическом преломлении.

И все же можно говорить о двух основных очагах новой архитектуры — в Петрограде и Москве. Далее следует выделить Прибалтику, Украину, торговые города Поволжья.

Своеобразны и далеко не идентичны были постройки московского и петроградского модерна.

Издавна существовавшие различия в архитектуре этих городов передались и новому стилю.

Принцип регулярности и классической строгости, заложенный в ансамблях Петрограда, оказался более авторитарным началом, чем новация самого модерна; поэтому в архитектуре петроградского модерна в большей мере сказывалось сдерживающее влияние классической традиции.

Здесь работала плеяда крупных квалифицированных мастеров, связавших свое творчество с новым стилем. Среди них Ф. Лидваль, Н. Васильев, А. Гоген, А. Оль, И. Фомин, М. Лялевич, М. Перетяткович, А. Белогруд.

Петроградский модерн более строг, конструктивен и рационалистичен; в нем нет экстравагантности, он свободен от безграмотного провинционализма, ему нельзя отказать во вкусе. Словом, на нем лежит печать более высокого уровня художественной жизни тогдашней столицы.